Пастор. Глава 4. Жалобы

Утро сулило быть долгим. Голова, начавшая болеть еще после падения, начинала  просто раскалываться. Перед конференцией главный фельдшер ждал Ивана у входа в свой кабинет, чтобы разузнать о происшествии.

— Я был в кабине, ехали мы нормально, хотя и не сказать, что спокойно. Но он водил всегда очень дергано, я привык уже к такой манере. И вдруг какой-то чудак обгоняет нас по встречке и показывает сами знаете, что, а наш сразу взбесился и погнался, как бешеный. И меня не слушает, продолжает лететь. И уже на перекрестке, в поворот влетел и чуть на переходе женщину не сбил. Хорошо, что все обошлось. Мы ее тогда хотели проверить, она сидела на обочине и за грудь держалась, но все  же от осмотра отказалась…

— Ага, тогда картина для меня наконец-то прояснилась. Ваша ошибка, Иван Александрович, что вы тогда, будучи первым номером, не оформили осмотр как надо. Дамочка накатала не только заяву на бригаду в полицию, она еще и в ГИБДД обратилась, еще и в департамент написала, мол, медики были пьяные, проверили, не разбита ли машина, обматерили ее, что она сама не знает, где переходить нужно, и даже осмотр не провели, хотя у нее сердце болело и давление поднялось. А это косяк ваш, как тут ни крути. Пригласили бы ее в машину, сделали бы ЭКГ, проверили бы давление раз человек за грудь держится, да и кто знает, вдруг там травма, вдруг упала она? Надо было все подробно выяснить, и потом уже решать. В крайнем случае, не хочет — взяли бы у нее подпись, что отказывается от госпитализации. И все тогда, висел бы косяк на водителе. А теперь все, доказывай всем, что ты не осел! – отчитывал начальник Ивана, а тот стоял с опущенной головой и удивлялся тому, что подобная ситуация с ним произошла впервые. И как бы он себя ни показывал все эти годы в работе, сколько бы положительных отзывов от пациентов он ни получал, сколько бы курсов повышения квалификации ни проходил, за один миг его карьера медика могла разрушиться.

— Да, дела… И что теперь? – спросил Иван своего начальника.

— А теперь надо идти на конференцию, после которой будете все трое писать объяснительную, — закончил разговор начальник и указал на дверь зала для конференций.

Всю ситуацию перед всем коллективом разбирали в присутствии Ивана и его напарника, которым пришлось покраснеть. А потом была объяснительная на имя главного врача, обсуждение ситуации с главным врачом. Потом еще и сотрудники полиции приехали, которые также опрашивали и составляли протоколы. А потом пришлось еще и на освидетельствование ехать, чтобы доказать, что фельдшер и его второй номер не были пьяны на работе.

После всех мытарств Иван вернулся домой, и, засыпая, думал обо всей ситуации. Но головная боль упорно не проходила, заставив фельдшера заняться самолечением и принять анальгин. И только спустя какое-то время, ощутив небольшое облегчение, медик стал погружаться в сон, который прервал телефонный звонок.

— Алё, — почти без сил ответил фельдшер.

—  Иван, — в трубке послышался голос главного фельдшера. – На тебя поступила жалоба от женщины, надо бы приехать написать объяснительную и проследовать с сотрудниками полиции на освидетельствование, так как в жалобе утверждается, что медики бригады были пьяны.

Наступила пауза, так как молодой человек не знал, что ответить звонящему. Он уже написал сегодня объяснительную, получил нагоняй от кого только можно в их отделении скорой помощи, да еще и на освидетельствование съездил. И это дежавю больше напоминало дурной сон, от непонимания логики которого снова начинала болеть голова.

— Но я же только приехал с освидетельствования, — наконец-то смог выдавить из себя Иван после нескольких неудачных взываний начальника на той стороне контакта.

— Так это уже другая женщина, и случай другой, так что и объяснительная другая нужна, — ответил строго начальник, и Ивану ничего больше не оставалось, как снова одеваться и топать на работу.

Оказалось, что сожительница мужчины с синяком на груди написала в полицию заявление на «пьяных медиков, которые оставили ее гражданского мужа умирать», да еще и в Департамент Здравоохранения успела нажаловаться, а те спустили жалобу главному врачу их отделения «скорой помощи».

— Но вы ведь видели меня, когда я приехал с вызова и ждал в комнате отдыха. У меня голова после падения болела так, что я даже спать не ложился. Разве от меня несло перегаром? Разве я вообще был похож на пьяного? – пытался высказаться Иван своему прямому начальнику.

— Я видел, но я не могу быть на сто процентов уверенным. Я освидетельствования не проводил, кровь у тебя не брал. Да и водитель вашей бригады, вон, тоже, работал себе, и кто бы на него подумал, что он, оказывается, наркоман? – отвечал главный фельдшер.

— Вы меня с водителем-то не сравнивайте. Я честно проработал эти годы на скорой после получения диплома, и хочу работать и дальше, помогая людям и спасая их жизни. И я не виноват, что водитель такой попался, — все больше распылялся Иван.

— Ты во время работы должен видеть, как первый номер, кто в твоей бригаде работает. Ты даже можешь отстранить водителя или второго номера от работы если увидишь, что они не в состоянии выполнять свои обязанности.

— Вопрос-то в том, как это проверить? Вот кольнулся он или скурил там что-то, пока мы у больного в доме были, и что, надо ему сразу кровь брать? Ну сидит он и сидит, крутит свою баранку. Я же не психиатр, чтобы сразу увидеть, что у больного психоз развивается на фоне приема психоактивных веществ, — намеренно официально высказал фельдшер свои мысли.

— Так-то оно так, только тогда, если вы, Иван Алексеевич, такой невинный, почему в один день вы сразу две жалобы получили, по сути, за один и тот же проступок? Я же не знаю, и главный врач не знает, и полиция не знает, да и сотрудник департамента нашего не знает, кололись вы все вместе по дороге на вызов, или по дороге «домой», или на вызове, или в гараже, или еще где. Или не кололись. Но можно же предположить, что вы втроем ширнулись и на вызов поехали, и гонялись потом по городу с ветерком, для незабываемых впечатлений, так сказать? – Уже более серьезно и эмоционально объяснил проблему начальник.

— Предположить-то можно, но результат экспертизы покажет, что мы со вторым номером были как стеклышки, вот увидите! – Резко высказался Иван.

— Я лично в этом и не сомневаюсь. Проблема еще и в другом заключается – жалоба на вас за неоказание помощи. А это попахивает сами знаете чем, право мы все изучали и часто его повторяем. И если случится что-то или с той женщиной, которая ребенка выгуливала, или с тем мужиком, который на сердце жаловался, то здесь вам точно будет не отвертеться, и никакие результаты тестов вам не помогут!

Ситуация получалась патовая: могли и выговор влепить, и уволить, и вообще посадить, а доказать что-то в такой ситуации очень сложно. Даже когда подтвердится, что в крови медиков не было следов алкоголя или наркотиков, все равно могут пустить эти два дела дальше, и вынести обвинение в обоих случаях по статье о неоказании помощи больному. И по шапке попадет еще и администрации, и даже старшим фельдшеру и врачу смены.

Целый день протаскавшись по повторным освидетельствованиям и даче показаний, Иван вернулся домой настолько усталым, каким он еще никогда не был. И думая о всем произошедшем он винил себя, что смог так себя повести, что ситуация по его вине вышла из-под контроля. Спустя какое-то время в кровати он все-таки смог заснуть, но сон его и отдых до самой следующей смены не принесли ни сил, ни спокойствия.

Уже выйдя на работу, Иван узнал, что его перевели в педиатрическую бригаду вторым номером, так как там как раз ушла на больничный медсестра. Но для Ивана так было даже легче, так как напарник, второй номер, или помощник, как иногда называли это назначение, не должен принимать решения и отвечать за них, что уже делает работу проще. Выполняй назначения первого номера, контролируй укладку и таскай ее, помогай с картами, если нужно, и не тормози – вот и все, что требовалось.

После конференции Иван решил пройти в гараж и отнести в машину укладку и аппарат для ЭКГ . Такая же газелька, как и их карета с прежним напарником, стояла в гараже, и в ней уже сидел водитель. Фельдшер пригляделся и узнал в нем того самого старичка, похожего на Доктора Айболита.

— Здравствуйте, меня зовут Иван. Я сегодня буду вторым номером в этой бригаде, — начал Григорьев, протянув руку водителю в приоткрытую дверь.

— Добрый день юноша. Меня зовут Станислав Генрихович Шварцкопф. Я помню вас, ведь именно вы показали мне дорогу, когда я пришел сюда впервые.

Ивана поразил язык, его вежливость, с которой водитель отвечал. И от вида его, и он манеры общения, возникало такое впечатление, что за рулем сидел вовсе не водитель, а профессор МГУ.

— Да, я тоже вас запомнил, Станислав… Э.. – начал было отвечать фельдшер.

— Генрихович. Я русский немец. Многие забывают мое отчество, я уже привык к этому, поэтому, если вам так будет удобнее, можете называть меня Геннадьевичем.

— Спасибо, я попытаюсь все же запомнить, как есть, Станислав Генрихович, — ответил Иван, покрасневший от смущения.

Смена вторым номером казалась проще. Единственной проблемой были детские дозировки, которые фельдшер забыл, несколько лет проработав со взрослыми. Но Светлана Вениаминовна, работавшая педиатром уже долгое время, имевшая отличный опыт и терпение, всегда называла дозировку, чтобы второй номер не путался и не тянул с набором лекарств.

Уже поздним вечером бригаду направили на вызов в дальнюю деревню, так как районная скорая оказалась сильно перегруженной. Поводом к вызову послужила высокая температура у подростка 14 лет, которая, к моменту приезда скорой уже понизилась до приемлемых показателей после приема жаропонижающих, а от госпитализации родители отказались.

— Десятая бригада, свободны, — передала по рации сообщение Светлана Вениаминовна.

— Десятая, вам констатация в соседней деревне Истомино, — объявил диспетчер и назвал точный адрес. Этот адрес смутно что-то напомнил Ивану, но при попытке вспомнить голова начинала болеть сильнее. В последнее время, после своего падения, фельдшер так и не смог до конца избавиться от нее. И временами боль становилась сильнее.

Когда бригада подъехала к дому, Иван сразу же вспомнил это место. И в груди его что-то екнуло. Это был тот самый дом с тем самым мужчиной, у которого был синяк на груди, и его крикливой сожительницей, подавшей жалобу на бригаду.

— Ой-ой, как же я теперь одна-то буду, — послышалось женское завывание, когда медики подошли к дому. Дверь была закрыта, и пришлось постучать в окно.

— Здравствуйте, это скорая! Можно войти? – Спросила врач, попытавшись перекричать громкий плач женщины.

На мгновение успокоившись, женщина посмотрела в окно, и, увидев медиков, пошла открывать. На лице ее была гримаса отчаянья, но слез практически не было.

— Ой-ой-ой, что же будет теперь!? Довели мужика, помер и не оставил мне ничего! Это все из-за пьяных медиков! – продолжила причитать женщина, когда медики прошли в избу.

— Женщина, подождите, пожалуйста, нам надо сначала его проверить. Может быть, он живой, а вы раньше времени переживаете, — педиатр попыталась успокоить женщину, как она обычно успокаивала родителей и их детей на вызове.

По внешнему виду было понятно, что мужчина умер уже несколько часов назад. Но для того, чтобы надежда чуть затихшей женщины продержалась в ее голове немного подольше, медики решили сделать ЭКГ, где, конечно же, была видна только прямая линия.

Фельдшер, смотря на женщину, понял, что она его не узнала. Возможно, в тот день, когда его бригада приезжала на вызов, женщина была настолько пьяна, что лица медиков в ее памяти не отложились. И это было к лучшему.

— Расскажите нам, что случилось, — спокойно спросил Светлана Вениаминовна у всхлипывающей женщина.

— Он себя почувствовал плохо еще неделю назад. Поток как-то я к нему пришла после работы тогда, мы выпили, поели. Ему было сложно ходить. Я санитаркой работаю в больнице, я сразу поняла, что это сердце. Скорую вызвала, приехали два каких-то пьяных парня, один грязный был, подрались они, видимо. Сказали, что ничего нету, и уехали. Я жалобу на них написала, а толку-то все равно. И вот вчера я ушла на работу, а мой совсем плохой был. Говорю – поехали со мной в больницу, уж из приемника-то тебя точно не выкинут, а он, мол, не хочу и все тут. Ну вот и пришла я с работы, а он лежит как-то странно, и не дышит… — Женщина снова залилась горьким плачем и запричитала пуще прежнего.

Светлана Вениаминовна снова попыталась ее успокоить и объяснила, что теперь ей нужно делать. После чего медики пошли в машину.

— Это ведь твоя бригада к ним приезжала? – Задала она вопрос Ивану.

— Да, мы… — Ответил Иван, на которого теперь свалился груз ответственности. Он не столько боялся того, что теперь ему грозит увольнение, а того, как он будет отвечать перед своей совестью, как он будет жить после того, что, по сути, убил человека, оставив того умирать.

Педиатр не стала читать ему лекции. Она прекрасно видела его подавленное состояние, поэтому они просто прошли в машину и сели в кабину.

— Десятая бригада, свободны, — снова передала по рации сообщение Светлана Вениаминовна.

— Десятая, соседняя деревня Горели, ребенок, 5 лет, падение с высоты, — холодно ответила радиостанция, и всем стало ясно, что ждать нельзя ни минуты.

Менее чем за 5 минут доехав до адреса, медики буквально побежали внутрь участка через открытую калитку. Собак, как это часто бывает в деревнях, не было, а дверь крылечка, несмотря на стужу на улице, была открыта. Только дверь в избу была плотно закрыта. Но ее внезапно открыл мужчина, разрешив медикам войти внутрь, где было тепло и пахло пирогами.

— Мы тут по хозяйству отвлеклись, а Алешка играл. Я полез в подполье, надо было продуктов в дом поднять, и вдруг слышу грохот, и он плачет, лежа на боку, — стал объяснять мужчина. — Я его наверх поднял, но вижу, что у него рука-то в локте как-то вывернута ненормально, тут и жена подбежала. Мы его на кровать положили, а он ревет. Вот мы и вызвали вас.

Было ясно, что одним переломом могло не обойтись, так как высота падения была больше 1,5 метров. Да и падение, судя по всему, было с ударами о лестницу. Поэтому было решено укутать ребенка теплым одеялом, чтобы не двигать его, надевая одежду, перенести на носилках в карету, и везти в хирургию.

Проведя все необходимые манипуляции, медики направились в больницу, куда решили поехать оба родителя. А Светлана Вениаминовна решила сесть с ними в салон, чтобы поддержать их и понаблюдать за состоянием ребенка. А фельдшер сел в кабину и доложил по рации о случае.

Дорога должна была занять около часа. И после окончания связи с диспетчером и принимающей больницей, заполнения документации и всех отметок в планшете, Иван наконец-то освободился от своих дел. Только тогда он обратил внимание, насколько спокойно и уверенно Айболит управляет машиной, хотя и едет довольно быстро.

— Как здорово вы ведете машину, спокойно, быстро, приятно ехать в карете, когда водитель такой классный профессионал! – сделал комплемент Иван.

— Спасибо, Иван. Я стараюсь. К тому же я везу людей, это очень важно, чтобы езда была спокойная. Но и медлить нельзя, так как мы работаем в скорой. Каждая минута на счету. Вот я и пытаюсь поймать баланс в своей технике вождения, — объяснил водитель.

Иван улыбнулся, но больше не мог придумать, о чем еще стоит поговорить. Из его головы не выходил мужчина, которого они недавно законстатировали. На душе было тяжело, и от чьей-то смерти, понимания, что этот человек больше уже никогда не вздохнет, не увидит родных, не улыбнется кому-то, не сделает того, что ему нравится. И в то же время, было страшно то, что причиной этой смерти являлся он, так халатно отнесшийся к своей работе.

— Я смотрю, вы чем-то подавлены, — попытался продолжить разговор Станислав Генрихович. – Могу предположить, это из-за констатации чьей-то смерти на прошлом вызове.

— Да, тот мужчина умер один. И я как раз думал о том, что он больше никогда не увидит чего-то хорошего в этой жизни, не сделает, что ему нравится, и родные люди уже больше его не увидят. Не то, чтобы я раньше никогда не констатировал смерти, просто этот вызов был особенным… — Сказал Иван и замолчал. Он не знал, как рассказать о том, что смерть больного произошла по его вине.

— Я понимаю твои чувства. И в определенной мере ты прав. В нашей земной жизни мы привыкаем ко всему тому, что нас окружает. И в родным, конечно же. И уход из этой жизни другими людьми чаще воспринимается даже сложнее, чем самими ушедшими. И здесь стоит помнить, что эта жизнь ни что иное как подготовка к тому, что будет дальше. К бесконечной, прекрасной жизни в раю. Вы же читали библию, молодой человек? – Спросил неожиданно Айболит.

— Не читал, — ответил Иван, несколько помявшись.

— Но вы ведь крещеный? – Снова задал вопрос водитель.

— Да, меня родители покрестили в детстве.

— Значит, вы верите в Бога? – Не унимался немец.

Иван редко задумывался об этом в зрелом, хотя вопросы жизни и смерти часто волновали его в детстве. Его двоюродная сестра умерла от рака, когда ему было всего шесть лет. И с того времени он часто представлял ее на небе. Он любил уходить в поле за домом бабушки, лежать на траве и рассматривать облака. Его семья не была настолько воцерковленной, чтобы ходить в церковь каждое воскресение. Но когда они там бывали, он любил следить за священниками, за тем, как они поют и что делают, хотя и не понимал их песен. Он рассматривал иконы, фрески на стенах и куполе церкви. Но со временем и это ушло, так как все больше и больше времени занимала учеба. Он захотел стать медиком, чтобы спасать людей.

— Верю, конечно, — ответил после некоторой паузы фельдшер.

— Тогда давайте помолимся за умершего. Как его звали?

— Максим Николаевич, — пролистав карты вызовов, ответил Иван.

— Милосердный Отец наш, мы вручаем Тебе душу Твоего раба Олега, которого Ты призвал из этой жизни. Прими его в объятия Своей любви и даруй ему покой от всех трудов. Да будут прощены его грехи через Иисуса Христа, и да пребудет он вовеки в свете Твоего присутствия. Утешь скорбящих твердой и несомненной надеждой на воскресение к жизни вечной через Господа нашего Иисуса Христа, Который умер, был погребён и воскрес за всех нас и ныне живёт и царствует с Тобою и Святым Духом, единым Богом, ныне и во веки веков. Аминь. – Помолился Станислав Генрихович за умершего, так спокойно, как он вел машину, и Иван почувствовал некоторое облегчение.

Медики смогли спокойно передать ребенка в приемное отделение стационара и отправились обратно на свою станцию. И по дороге Иван думал о том, почему же он забыл о том, как молился в детстве, говорил с Богом просто своими словами. Он дал себе обещание после смены сходить в церковь и исповедаться, ощущая в этом острую необходимость.

По приезду на станцию фельдшер пополнил укладку, отдал карты вызовов врачу и направился обратно к машине. В гараже водитель уже готовился к окончанию смены, так как водители работают не сутками, а рабочими днями.

— Спасибо вам, Станислав Генрихович, мне стало намного легче. После смены схожу с церковь, исповедуюсь. – Начал Иван.

— Сходи обязательно, — ответил водитель. – И лучше ходи постоянно, не забывай. Мы все нуждаемся в Вере. Я понимаю, что медики часто не верят в Бога. Но уверен, что Бог верит в медиков, — с улыбкой произнес он.

— А вы как-то связаны с церковью? – Спросил молодой человек, так как его несколько удивило то, что водитель наизусть знал молитву об упокоении усопшего.

— Я лютеранский пастор, — как-то обыденно, спокойно ответил мужчина, как будто многие водители тоже были пасторами и в этом не было ничего необычного. – Всего доброго!

Мужчина покинул территорию скорой. А Иван, зная еще из курса истории, что многие российские правители, даже Екатерина Вторая, до принятия православия и восхождения на престол были лютеранами. Но он никогда не мог подумать, что сможет встретить живого лютеранина, который будет работать водителем, да еще и будет пастором. В его голове как-то не сходились все эти вещи, из-за чего головная боль опять усиливалась.

Пройдя в комнату отдыха, он застал там мирно беседовавших Светлану Вениаминовну, психиатра из шестой бригады Юрия Ивановича и его вторых номеров фельдшера Германа и медбрата Виталия. Поздоровавшись, Иван решил проконсультироваться у психиатра, что делать с его головой.

— Юрий Иваныч, я сильно извиняюсь. Вы же специалист по голове, — специально шуточно начал фельдшер.

— Если у нее крыша уезжает, у головы этой, то да. А так – нет, — шуточно ответил врач.

— Пока не уезжает, но уже трещит, — продолжил Иван и приложит руку к голове. – Я тут упал неудачно, ударился, правда и не сильно, успел руки подставить. Но болит уже несколько дней, то больше, то меньше. Сознание не терял, не тошнит, не кружится, — отрапортовал медик, описывая симптомы.

 — Удачно упасть нельзя, — ответил врач и улыбнулся. – Сделать ЭЭГ и КТ надо бы все равно. Я тебе дам направление, сходи в свободное время. Ну и пока пропишу тебе пару таблеток, попринимай. Одну перед сном, другую три раза в день после еды. – Врач выписал рецепт частной клиники, где он подрабатывал. – А пока могу укольчик сделать, чтобы полегче стало.

— Спасибо огромное, схожу обязательно! И таблеточки куплю, а укольчик не надо пока, – Ответил Иван и ушел на кухню, чтобы перекусить.

До сама утра вызовов больше не было, поэтому получилось отдохнуть, из-за чего и голова не так сильно болела. Быть может, просто нужен был отдых. И раз перед фельдшером стояла цель сходить в церковь, внутренние вопросы пока больше не так сильно терзали.